ТЕЗИСЫ МОЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯ НА ДРОННИЦЕ-2025, 7 сентября, Великий Новгород
Уважаемые коллеги, друзья, боевые товарищи!
Я впервые принимаю участие в таком формате и хочу подробно рассказать о нашем подразделении, о задачах, которые мы решаем, и о том опыте, который накопили.
Наш отряд "Барс-Сармат" был создан год назад как добровольческое формирование. Изначально это задумывалось не как обычное подразделение, а как центр, где можно апробировать новые решения — прежде всего в сфере беспилотных и роботизированных систем. Осенью прошлого года мы сформировали базу для экспериментов, работали с предприятиями и коллективами, которые предлагали свои разработки в рамках так называемого "народного ВПК". Мы проверяли, что реально работает на поле боя, а что остаётся лишь конструкторской идеей.
С января текущего года подразделение начало выполнять боевые задачи. Были подготовлены первые расчёты, укомплектованы дронами, обучены операторы. Практика показала: эффект от применения этих сил превысил наши ожидания. Мы сразу же смогли показать результат в зоне Днепра, где активно применили ударные и разведывательные беспилотники. В марте, после анализа первых успехов, было принято решение преобразовать отряд в Центр специального назначения. Сегодня у нас сформированы три основных отряда: один — батальонного типа с инженерной и диагностической базой, два других — чисто боевые, работающие на херсоно-крымском и запорожско-днепровском направлениях.
Отмечу важную особенность: мы не включены формально в состав каких-то полков или дивизий, а напрямую подчиняемся командованию группировки войск "Днепр". Это даёт больше гибкости и позволяет действовать как самостоятельное звено. География нашей работы обширна: Запорожская область, Херсонское направление, левый берег Днепра. Ситуация там сложная: противник занимает возвышенности на правом берегу, а мы действуем снизу, что создаёт серьёзные тактические трудности. Приходится компенсировать это преимущество за счёт разведки, дронов и радиоэлектронных средств.
Теперь о конкретных результатах. Только за три летних месяца мы уничтожили свыше 600 целей. Это артиллерия, бронетехника, склады, командные пункты, живая сила. По нашим объективным данным, безвозвратные потери противника составили более 630 человек. Каждый наш удар фиксируется средствами контроля: если есть сомнения — применяются дополнительные дроны, которые подтверждают результат. Мы всегда добиваемся документированного эффекта.
Мы активно работаем в связке с ВДВ. Совместно с 7-й гвардейской десантно-штурмовой дивизией в мае начались операции по перехвату вражеских разведывательных дронов, в ходе которых удалось сбить около трёх сотен аппаратов. Этот опыт стал основой для формирования отдельного специализированного отряда-перехватчика. Его задача — борьба с беспилотниками противника, включая самолётного типа, которые сложнее обнаружить и перехватить.
Надо сказать, что сегодня в подразделении используются самые разные дроны. Это лёгкие FPV-аппараты, способные поражать цели на переднем крае. Это более тяжёлые системы весом до 150 кг. Это радиоуправляемые и полуавтономные комплексы. Сейчас отрабатываем применение скоростных перехватчиков, которые могут развивать скорость более 300 километров в час и использоваться для борьбы с самолётоподобными дронами типа AN-196. Такие аппараты идут низко, со скоростью до 240 км/ч, и обычными средствами их перехватить трудно. Поэтому мы ищем тактику, где сочетается скорость, манёвренность и групповой удар.
Большое внимание уделяется технической базе. У нас есть лаборатория, где можно быстро изготавливать детали, работать с металлом, деревом, композитами, устанавливать новые системы. Мы наладили простейшее производство боеприпасов для дронов из доступных материалов. На базе развернуты средства радиоэлектронной борьбы. РЭБ — это обязательный компонент защиты при работе беспилотников, и мы тесно интегрируем его в боевые действия.
Что касается тактики. Мы отрабатываем комбинированные удары. Обычно это последовательность: первый дрон вскрывает цель, второй поражает её, третий ее уничтожает. Иногда требуется целая серия ударов — для поражения укреплённых объектов или артиллерийских позиций. Используем ночные дроны с тепловизионным оборудованием.
Работаем по бронетехнике, в том числе западного производства. Отдельное направление — атаки на командные пункты и узлы связи.
Очень важным элементом стала радиоэлектронная разведка. Мы применяем дроны, которые ищут Wi-Fi сигналы, фиксируют работу станций управления беспилотниками противника. С помощью триангуляции определяем координаты, совмещаем с видеонаблюдением и наносим комбинированные удары артиллерией и беспилотниками. В результате противник лишается управления и теряет технику.
Главная наша задача — минимизировать потери собственной пехоты. Мы выжигаем коридоры, зачищаем укрытия, поражаем технику, чтобы штурмовые подразделения могли работать с меньшими рисками. Всё, что мы делаем, направлено на то, чтобы сохранить жизни наших солдат и при этом нанести максимальный ущерб противнику.
Отмечу и ещё один важный момент. Наше подразделение добровольческое, но вместе с тем — это экспериментальная площадка. Мы имеем гибкую структуру, можем быстро внедрять новые решения, проверять их на практике, а затем передавать этот опыт в армию. Именно так создаётся база для массового внедрения передовых технологий в Вооружённых силах.
Подводя итог. За год мы прошли путь от небольшого добровольческого отряда до полноценной бригады — Центра специального назначения беспилотных систем, собственной лабораторией, боевыми расчётами, новыми тактиками и серьёзными результатами. Мы доказали эффективность сочетания беспилотных систем, РЭБ, артиллерии и штурмовых подразделений. Теперь наша задача — расширить этот опыт, внедрить его повсеместно и довести до уровня обязательной практики для всех родов войск.
Коллеги, прозвучал вопрос: «А за сколько нужно сбивать "Вампира"? Какова цена, достойная того, чтобы изделие с высокой вероятностью поражало такую цель, например, на пяти километрах?»
Это очень правильный вопрос, и он затрагивает самую суть военной экономики.
Начну со второго — со стоимости и рациональности применения оружия. В военной экономике действует принцип: более дешёвое средство должно уничтожать более дорогое. Это правило универсальное и непреложное. Если вы тратите на простую цель оружие, которое стоит во много раз дороже, вы обескровливаете собственную армию и экономику.
Посмотрим на фактическую статистику текущего конфликта. По нашим данным, примерно 75 % потерь противника — как по технике, так и по живой силе — обеспечиваются ударами беспилотных летательных аппаратов. Около 15 % приходится на артиллерию, 5 % — на авиацию. Всё остальное — прочие средства. То есть дроны стали ключевым инструментом современной войны, именно они создают экономическую эффективность.
Теперь простой пример. Современный танк противника стоит порядка от 300 до 700 миллионов рублей. Мы поражаем его дроном стоимостью около 100 тысяч рублей. Это соотношение абсолютно правильное. Оно и есть настоящая военная экономика. И в этом нет ничего нового. Вспомним Вторую мировую: немцы выпускали "Тигры" и "Пантеры" — дорогие, сложные машины. Мы же делали десятки Т-34. В итоге именно массовость и простота, а не дорогая эксклюзивность, стали фактором победы.
Но вместе с тем возникает и обратная ситуация. Противник применяет относительно дешёвые беспилотные самолёты и планеры. Их конструкция проста: двигатель, блок управления, планер. Стоимость — несоизмеримо мала по сравнению с нашими средствами ПВО. А мы вынуждены тратить на их перехват зенитные ракеты стоимостью в десятки и сотни миллионов. Иначе они прорываются.
В итоге получается парадокс. Чтобы сбить цель, которая стоит десятки тысяч рублей, мы расходуем ракету за сотни миллионов. А таких целей у противника может быть сотни ежедневно. Никакая экономика — ни наша, ни американская, ни китайская — не выдержит расхода по 100–200 ракет в день. Это тупиковая логика. Значит, нужны альтернативные методы. Нужны массовые, дешёвые, простые средства перехвата. Именно здесь открывается поле для новых разработок, для "народного ВПК", для тех, кто готов предложить свежие решения.
Теперь о другом, не менее важном. Как вообще рождаются технические задания? Как происходит обратная связь между фронтом и промышленностью?
У нас часто ждут, что придёт заказчик, принесёт толстую папку с ТЗ и скажет: "делайте!" Но это иллюзия. Так не работает. Никто не напишет вам полноценное ТЗ, если вы сами не находитесь в гуще событий.
Единственный способ понимать, что реально нужно фронту, — быть рядом с войсками. Находиться в зоне боевых действий, общаться с расчётами, которые возвращаются с боевым результатом. Слушать их, фиксировать каждую мелочь. Именно так рождаются настоящие тактические требования.
Собственно, ради этого и был создан наш Центр специального назначения. У нас есть люди, которые работают вместе с десантниками, участвуют в операциях, и есть инженеры, которые умеют переводить боевой опыт на язык техники. Расчёт возвращается — его слушают, записывают, что не сработало, что нужно доработать. Из этого формируется техническое задание. И уже на следующий день начинается работа.
Мы действуем по двум схемам. Первая — своими силами. У нас есть лаборатории, станки, опытные инженеры. Мы сами изготавливаем детали, меняем конструкцию, проверяем в полевых условиях.
Вторая схема — подключаем промышленность. Я звоню директору завода — и цепочка запускается. Производственные мощности включаются, делаются доработки, мы сразу же тестируем результат.
Очень важно, что мы всегда готовы принимать тех, кто хочет реально помочь. Мы разместим, накормим, дадим площадку. Но самое главное — мы проверим компетенции. Чтобы не было бессмысленных разговоров "что у вас есть?" и "что вам нужно?". Мы сами ставим задачу, берём на себя ответственность за корректность требований.
Дальше — совместная доработка, испытания на полигоне, а иногда и в боевых условиях. Если результат положительный, мы докладываем командованию. При необходимости вопрос доходит до уровня начальника Генерального штаба.
Вот так и работает живая система. И в этом её ключевое отличие от традиционной схемы, через НИИ и согласования. Если опираться только на классическую науку, процесс затягивается на годы. А война не ждёт. Противник меняет тактику ежемесячно.
Мы же выстроили цикл "идея — проверка — доработка — применение" всего за считанные недели. Это не теория, это практика. И именно она даёт результат.
Хочу подчеркнуть: будущее за такими подходами. За гибкой экономикой войны, за массовыми и простыми средствами поражения и за прямой связкой фронта с инженерными и производственными группами. Это позволит не только сберечь ресурсы страны, но и свести к минимуму потери среди наших бойцов.
Спасибо за внимание!
